«Глава II — Часть I»

ИЗ ПЕРЕПИСКИ Т.А. АКСАКОВОЙ.

06.01.1956 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Замечаю, что реабилитация нарушила мое душевное равновесие! Очень хочу Вас видеть. А пока переписываюсь с обломками ленинградского крушения 1935 г. Л.И. Крашенинниковой и Варенькой Ланской. Лид.[ия] Ильин.[ична] – это та престарелая девица, адрес которой я узнала у Вас. Она – прекрасный человек, но немного восторженно-наивна. В самые тяжелые минуты следования по этапу она могла закрыть глаза, запеть тонким голосом арию из Травиаты и прошептать «Ах! Ансельми! Как он был хорош в Альфреде!».

Нам это очень нравилось и выводило нас из круга действительности.

Вчера получила от нее письмо с воспоминаниями о Петербурге, начинающееся

03.09.1956 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Я переживаю период увлечения своей квартирой, кот. [орая] очень мила, но требует некоторого усовершенствования и вложения сил и капиталов. Но мало кто в наше время имеет для одной персоны 2 светлые комнаты с чуланом и W.C., маленьким палисадником и без всяких соседей!?

Все это, конечно, очень примитивно, но я в восторге…

05.10.1956 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

[…] в смысле поездки в Москву […] все упирается в кузину Лялю! (Ольга Николаевна Базилевская, ур. Запольская – А.К.)

Мне, конечно, очень улыбается остановиться у нее и я послала ей запрос, когда ее молодежь уезжает в отпуск, а она молчит, как рыба! […]

Не имея точных Лялиных директив, я все же планирую приехать числа 14-го; очень буду рада сходить с Вами на «Порт Артур».

Мне стыдно немного, что я смогу представить на Ваш суд только 1 новую главу мемуаров – с ремонтом жилища проявляла пониженную продуктивность. Правда, что эта глава была «труднонаписуемой»!

Наташенька, дорогая. Все же я Вас очень прошу подыскать мне машинистку, кот.[орая] могла бы мне быстренько перепечатать 4 главы IV части. Здесь я печатать давать не хочу: во первых сделают плохо, а во вторых разнесут по всему городу.

20.12.1956 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Мне было буквально стыдно за Образцова, когда он распинался перед Монтаном, который тут же окатил его ушатом холодной воды. (В чем был совершенно прав!) У французов развито чувство меры (чего как раз недостает русским) и у этого эстрадного молодого человека, наверное, хватило хорошего вкуса, чтобы понять сколь это глупо!

Слова «Мы любим Вас не столько за Ваше искусство, сколь за Ваше высокое сердце. Теперь мы полюбили бы Вас еще больше, но это невозможно, т.к. больше любить, чем мы любим Вас – нельзя!!!

Такие слова могли бы быть уместны, скажем, к Ромэну Роллану, но в отношении эстрадного певца (коих в Париже много) они просто коробят.

03.03.1957 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Милая и дорогая Наташа!

Из-за моей командировки и отчетов вышел перерыв в нашей переписке, и я очень соскучилась без Ваших писем, которые я, как истинный статистик, решила подшивать. Они являются настоящей энциклопедией явлений московской культурной жизни и будут служить ценнейшим материалом для завершающих глав моих мемуаров…

06.04.1957 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Перечитывая последние главы, я получила впечатление, что мое творчество из мемуарного жанра перерастает в жанр романа «узкого экрана» — и как ужасно сознавать, что почти никого из действ.[ующих] лиц в живых уже нет!

20.06.1957 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

… до пенсии мне надо еще доработать в больнице 4,5 месяца (до 2 ноября) и никуда до тех пор не двигаться. Сегодня, с другой стороны, я получила сведения, что для получения площади в Лен.[инграде] надо стать там на учет не позднее, как через 6 месяцев после реабилитации. Вот и выходи из этого положения! По всему вижу, что мне придется поставить крест на Ленинграде. Откровенно говоря меня гораздо больше прельщает Подмосковье (например Малоярославец), откуда я смогу поддерживать связь с моск.[овскими] друзьями – «от них же первая есть Наташа Потоцкая», если не считать Ляли…

24.08.1957 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Продвинула мемуары почти до ленингр.[адского] ареста 1935 г. Заканчиваю главу «На Мойке» (мне кажется интересную!), а потом будет «В ленингр.[адском] ДПЗ». Страшно необходима дружеств.[енная] критика…

08.01.1958 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Я переслала ей (Ляле – А.К.) 2,5 главы мемуаров для прочтения на междусобойчике и потом прошу отнести эту продукцию Шереметевым – откуда она, т.е. продукция пойдет на прочтен.[ие] в ист.[орический музей], где интересуются дальнейшей судьбой героев этого биографического романа!

… я решила предпринять некоторые шаги для разыскания моих зарубежн.[ых] родственников – с этой целью я написала письмо своей подруге Тане Востряковой, кот.[орая] живет в Ментоне. Письмо переслала Ляле с просьбою послать из Москвы, получив предварительно у Вас консультацию о том, как отправляются и какой маркой оплачиваются такие письма. Ляля считает, что в этом письме я допускаю «рискованные вольности», но мне думается, что с меня «взятки гладки» и что Ляля (как она и сама допускает) в наст.[оящем] случае «перестраховщик».

20.01.1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Теперь, дорогая, хочу Вас поставить в курс моих «творческих планов».  Дней 10 назад, когда я слушала по радио рассказ старых моряков о том, как они спасали жертв землетрясения в Мексике (1908 г.), и отмечала, что действия русских морских офицеров квалифициров.[ались] как «высоко – героические», меня осенила мысль написать очерк:

«Мой прадед адмирал Петр Афанасьевич Чебышев» (из семейных воспоминаний). Тут же особенно ярко мне вспомнились слова бабушки Ал.[ександры] Петровны (его дочери). В возрасте 14–15 лет я очень любила слушать ее рассказы о прошлом, и, однажды, она мне сказала: «Ну вот, слушай, а со временем, может быть, напишешь!».

Я сочла эти 2 фактора как «перст указующий» и испросила на это дело благословения у Наты (Кн. Наталья Петровна Оболенская, ур. Штер, тетя Татьяны Александровны – А.К.). Надо сказать, что у нее имеется исключительно интересный документ – подлинная грамота гор.[ода] С.[ан] Франциско с благодарностью прадеду и его команде за спасение города во время пожара.  (Корвет «Богатырь» стоял во время пожара на рейде в  С.[ан] Франц.[иско])

Ната отдает мне этот докум.[ент] для опубликования (вернее для включения в мой очерк), а также ряд справок о П.А. Чебышеве…

31.01.1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

От Ляли (Ольги Николаевны Базилевской, ур. Запольской – А.К.) получила милое, но ничего толком не говорящее письмо, из которого я все же узрела, что она для нас в настоящее время «отрезанный ломоть» и находится в сфере физиологических чувств. В моем понимании новорожденный ребенок с его пеленками и кормящая мать с ее функциями, в непосредственном окружении кот.[орой] находится Ляля, — это сплошная и довольно противная физиология, от которой бы я старалась, по мере сил, удалиться. Но Ляля, кажется, уже находит в этом прелесть. О вкусах не спорят!

Я Вам писала о своих литературных планах насчет прадеда Чебышева – дорогая, заберите у Наты благодарственную бумагу, а пока сообщите мне дату написания бумаги и краткое содержание, чтобы я могла вставить эти сведения в в неб.[ольшой] очерк, который я составляю, пользуясь I главой мемуаров.

10.02.1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Вспомнила, что есть еще путь и очень эффективный (но раньше надо получить ответ от Шервинского), это Ираклий (Ираклий Андроников – А.К.). Он человек оборотистый и даст хороший coup de main! Пусть Ася (родная сестра Н.П. Потоцкой, вдова С.М. Михоэлса – А.К.) с ним, при случае, поговорит на такую тему: «У известного Вам А.А. Сиверса есть дочь. Вместе со своим старым знакомым Ник.[олаем] Ген.[надьевичем] Лермонтовым она как-то собиралась к Вам зайти, но Вас в то время не было в Москве. Теперь она из своих мемуаров, кот.[орые] еще не вошли в достояние истории и не могут быть опубликованы, она извлекла небольшой рассказ, который не только вошел в достояние истории, но и весьма «созвучен настроениям эпохи». Она хочет дать Вам его на прочтение с тем, чтобы Вы посоветовали куда «с ним сунуться». Нечто в этом роде. Думаю, что Ираклий не останется глухим к таким словам.

14.02.1959 г.  Письмо С.Д. Шервинского к Т.А. Аксаковой.

Дорогая Татьяна Александровна.

Рад был получить весточку от Вас – и вообще, и в частности: очерк о героизме русских моряков, среди которых был и общий наш родственник, несомненно, представляет немалый интерес. Очень прошу Вас прислать мне эти, наверно отлично изложенные, страницы – я их незамедлительно прочту и подумаю, что с ними делать дальше, да и посоветуюсь с людьми, занимающимися историей нашего флота. […]

Желаю Вам всего самого доброго.

Ваш С. Шервинский.

11.03 1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

От Шервинского пока ответа нет, зато Ната раскритиковала мои писания в пух и прах. […]

Ната вероятно думала, что я просто перепишу послужной список Петра Аф.[анасьевича] […] Но поскольку прадед не Крузенштерн, не Нахимов и не Лазарев, его послужной список никому не интересен – его надо было преподать на фоне Аладдина и главная тема – это патриотические тенденции в семье, кои были в действитель-ности и которые в наст.[оящее] время модны.

04.04.1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Как мне грустно, что мы потеряли Лялю. (надеюсь временно!)

То, что не смог сделать лагерь сделало такое маленькое существо…Удивительно, что она, когда Андрей (сын Ляли – А.К.) был маленьким, не уходила в него целиком и оставляла кое-что для других, а теперь такая гипертрофия чувств!

26.04 1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Мои изменения «опорно-двигательного» аппарата гораздо более стойкие и имеют 22-лет.[нюю] давность; грязи бессильны перед следствием «ежовых руковиц»! Врач в Кисловодске 8 лет назад мне сказал: «Благодарите свой организм за то, что Вы вообще остались живы после того, что у Вас было, а теперь Вам нужен только «щадящий режим» – не лежать на жестком и не переутомляться хождением и особенно стоянием».

03.08. 1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Я Вам уже кажется, сознавалась, что я влюбилась в шведа Акселя Мунте, автора «книги Сан Микеле», мемуаров, охватывающих конец 19 и начало 20 века.[…] Говорят, что на западе он очень известен и в С.[ан] Микеле на Капри – музей его имени. Книга была переведена на все языки. У меня в руках немецкое издание…

23.10.1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Получила из Стокгольма юбилейное издание его книги с гравюрами (получила собственно не я, моя знакомая, но я имею широкое право пользоваться…).

30.12.1959 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Вообще прошу взять шефство над Акселем Мунте и мною.

Боюсь только, что он слишком тонок и идеалистичен для нас, хотя его идеализм очень  своеобразен и не распространяется на потусторонние области, а ограничивается земным кругом.

22.03.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

… получила «от ворот поворот» из издат.[ельства] Ин.[остранная] литература. Прошу Вашего совета, надо ли стучаться в двери Гослитиздата и вообще, что надо предпринимать и стоит ли вообще?

Я огорчена тем, что, по-видимому, все мои аннотации остались у них и надо с Гослитиздатом начинать все с начала. Хорошо то, что я ничуть не «размагнитилась» в отношении Мунте и продолжаю переводить в тех же темпах.

17.03.1960 г. Ответ Т.А. Аксаковой из Издательства иностранной литературы.

Министерство культуры СССР

Издательство иностранной литературы

« 115\8 от 17.03.1960г.

Г. Вятские Поляны, Кировской обл., Районная больница, Тов. Аксаковой Т.А.

Уважаемая тов. Аксакова!

Наше издательство выпускает только новинки зарубежной литературы. Рекомендуемая же Вами к изданию книга Акселя Мунте «Повесть о Сан Микеле», как Вы сами указываете, была выпущена еще в 1929 году.

Издание произведений писателей прошлого входит в компетенцию Гослитиздата, куда мы и рекомендуем Вам обратиться. Его адрес: Москва, Ново-Басманная ул., 19.

Зам. Заведующего редакцией

Художественной литературы                                 Л.Колосс.

22.06.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Дорогой друг Наташа!

Сейчас получила письмо от Финикова (ответственный работник издательства – А.К.), приглашающее меня приехать для подписания договора. Я ответила, что, так как июнь уже на исходе, и мне еще поручено составить полугодовой отчет по больнице, то я смогу приехать лишь в конце 1 декады июля (числа 10-го или немного раньше).

12.03.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Получила весьма любезное письмо от юнги – очерк о Чебышеве уже «набран» и появится в одном из ближайших № «Совет.[ского] моряка». – но то же самое я слышала от «Огонька» без всяких результатов!

Лермонт.[ов] хлопочет о пенсии за дядю «Мишу», честно говоря, особых оснований нет, но он болен, не приспособл.[ен] к жизни и потом всегда без гроша. – Сначала, как он пишет, дело было безнадежно, но потом […] вмешался Ираклий А.[ндроников] и дело почему то перешло к Шервинскому (как члену союза писателей). Лермонтов просил замолвить за него слово Шерв.[инскому], что я и сделала.

30.04.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Зав.[едующий] издательством прав – несомненно, на San Michele лежит налет идеализма – это его главная прелесть – но такой легкий, что его можно и не заметить, кроме того всегда можно оговориться в моем предисловии, что автор еще не дорос до социалистического реализма, что его выводы не всегда правильны…

14.09.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Дорогой друг, Наташа!

«Поистине пути Господни неисповедимы». Кто мог бы ожидать, что мои мемуары (2 и 3 части, у comprise «В испр.[авительных] лагерях» и «Ежовые рукавицы») найдут горячее одобрение Твардовского!

На днях я получила от него экземпляр его поэмы «За далью даль» в красивом переплете с собственнор.[учной] подписью кому и от кого. Книга была перевязана золотой ленточкой и закладка лежала на главе «Так это было».

Дочь его, заходила в Ист.[орический] музей и просила передать следующее: «Скажите Т.[атьяне] А.[лександровне], что мой отец прочел мемуары и очень они ему понравились, я даже не ожидала – он такой требовательный и придирчивый, очень их хвалил, хвалил и стихи. Посылает свою последнюю книгу». […]

Вот видите, какие «лавры»!

Я не могла удержаться, чтобы Вам все это не описать – Вы знаете, какая я хвастунишка. Но, в конце концов этот порок «не столь большой руки» и может быть смешон, но не зловреден!

06.09.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Написала в Госиздат, что собираюсь приехать в Москву в половине октября с готовой рукописью (раньше не поспею). Много зависит от моей переписчицы – хотя она такая же энтузиастка Мунте, как и я. […]

Хотела отправить письмо, но вдруг на меня нашло желание еще немного с Вами побеседовать. Андроников всетаки [так в тексте – А.К.] молодец и отрадное явление нашей действительности. Недавно он говорил о положительной роли коллекционеров и собирателей. И это было очень полезно для «вправления мозгов». Попутно вспоминают, что не так давно по радио передавали рассказ «Шпага Суворова», последняя была извлечена со дна какого то пруда около Ленинграда. Попутно восхваляли старого учителя, кот.[отрый] сумел ее сохранить, бросив в пруд. Невольно вспомнился знакомый отца, Молос, который будучи управ.[ляющим] делами Акад.[емии] наук при Ольденбурге, получил 10 лет Соловков за то, что сохранил серебряные реликвии Преображенск.[ого] полка в кладовых академии, а не сдал их государству «в лом». ( не надо забыть внести этот факт в мемуары, к кот.[орым] я вновь приступлю, когда из моих мыслей уйдет Мунте).

Я не помню писала ли я Вам (Я писала об этом Ляле!), что Лермонт.[ов] получил пенсию в 700 р. в месяц за «дядю Мишу» при содействии Ираклия и родословн.[ых] записей моего отца. В общем это безобразие, и отец, конечно, был бы недоволен, что я дала его записи. Он не одобрял «доение» знаменитых родствен.[иков], особенно, когда находишься «с боку – припеку», как в данном случае Лермонтов. Ну да Бог с ними! На Конго идет больше денег, чем 700 руб. в месяц!

14.11.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Относительно мемуаров даю Вам полную carte-blanche. Делайте с ними что хотите, они мне в наст.[оящее] время не нужны. Я буду очень рада, что они получат некоторую publicite среди моих друзей пока не дождутся того времени, когда значимость политическая отступит перед значимостью общечеловеческой. Меня страшно радует Ваша высокая оценка, но Вы дорогая явно пристрастны и мне до Мунте далеко как земле до неба.

Ценность моих записок неск.[олько] повышена тем, что они будут в своем роде уникальны или во всяком случае большой конкуренции не сотворят. Большинство людей умерло, а оставшиеся не помнят. […]

И, кроме того, Ж.Ж. Руссо в своей «исповеди» говорил о себе вещи значительно худшие, чем я!

Вчера у нас был «аврал». Вся бухгалтерия вышла на оклейку моей квартиры обоями. Вышло хорошо, потом все были приглашены на обед  и чай с тортом.

21.11.1960 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Письмо Тв.[ардовского] держите сколько хотите и читайте кому хотите; я только никак не могу согласиться с тем, что 2 и 3 части написаны с «наивностью». Ограниченность круга наблюдений я принимаю, но насчет «наивности» – это уж нет! […]

Еще не переехала, но нахожусь на путях в новое помещение. Задерживает пол, кот.[орый] плохо сохнет.

11.01.1961 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Дорогая Наташа!

Вы иногда извиняетесь за свою почтовую бумагу, которая обычно бывает очень мила, но что же мне тогда сказать о своей?! Дело в том, что Поляны (в числе других недостатков) переживают «Бумажный голод», напр.[имер] тетради продаются только в школах. Но это, конечно, пустяки. Нас обещают сделать «городом областного подчинения» и тогда, надеюсь, станет немного лучше, хотя, повторяю, для меня это все особого значения не имеет. – Другое дело вопрос о Мунте! Переживу январь и спрошу, что они думают по этому поводу?  […]

Я продолжаю быть довольна своей квартирой, хотя она требует к себе большего внимания в смысле топки и уборки. […]

Маргарита Алекс.[андровна] (мать М.И. Сабсая – А.К.) получила посылку из Стокгольма  и в свою очередь я получила на нов.[ый] год баночку кофе Нестле и кошелек для «тяжелого рубля».

21.01.1961 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Дорогой мой друг!

Вы, наверное, легко можете себе представить в какое радостное волнение и смятение чувств меня повергло сообщенное вами известие! И все – Вы!!  Я испытываю желание запеть арию: «Наташа мне дана небесным Провиденьем!». Безусловно без Провидения здесь не обошлось! А что можно сказать про Галину Васильевну, которая взяла на себя труд искать моего пропавшего сына! Это действительно трогательно до слез! С нетерпением буду ждать обещанных подробностей. […]

Я лично на 1960 г. жаловаться не могу – встречи с друзьями, работа над С.[ан] Микеле и переселение в новую квартиру!

Сегодня проводила своего шефа в Киров с отчетами (к счастью поехал без меня) и некоторое время буду «бить баклуши».

Завтра приедет ко мне Марг.[арита] Ал.[ександровна], которая тоже покончила с отчетами. – На днях наладила антенну к своему приемнику, кот.[орый] бездействовал со времени переезда, и теперь буду в курсе мировых дел. Вчера привезли мне 4 кубом.[етра] дров, сложили в сарайчик и я теперь до лета обеспечена. – Видите какие у меня «мелкобуржуазные» радости! […]

Ваши поощрения имеют очень большую для меня силу и понуждают меня сесть за IV книгу. Весть о том, что Дима существует на белом свете, тоже является некоторым стимулятором в этом направлении! На днях напишу запрос в издательство о Сан Микеле. От этого зависит мой приезд в Москву, куда меня ужасно тянет!

Мне от него (от Димы – А.К.) ничего не нужно, а если становиться на такую, чисто современную точку зрения, то скорее он может получить  что – то от меня (понятно не в материальном, а в моральном отношении, чем я от него). Все это пустые и, может быть,  ни на чем не основанные размышления, но я, откровенно говоря, боюсь новых травм и разочарований и уже не жду «нечаянных радостей».

Письмо уже было заклеено, когда я, решив освидетельствовать свой ящик для писем и газет, нашла там весьма любезное письмо Финикова (ответственный работник издательства – А.К.), в кот. он пишет, что переписка на машинке подходит к концу и скоро вся рукопись будет у него в руках. Далее он пишет: «Могу сообщить Вам приятную новость: книгу (Легенда о Сан Микеле – А.К.) включили в план выпуска 1962 г.»

11.05.1961 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

… история – весьма неточная наука – репутация человека в веках зависит от случайностей: как выскажутся современники, и что из этих высказываний сохранится. Основание довольно шаткое! Переводя все это в личный план, я испытываю некоторый страх. Одно читать свои воспоминания в кругу близких друзей, другое – передать написанное в Лен. Библиотеку и этим отдать всех действующих лиц на суд потомства в моем освещении. Достаточно ли объективны мои суждения?

21.12.1962 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Дорогая моя Наташа!

Картинка на этой бумаге прекрасно иллюстрирует мое настроение, т.к. вчера утром была застрелена моя милая Душка. – 20 лет больница не видела моих слез, но вчера она их увидела. Дело в том, что в Полянах решили провести «мероприятие» по борьбе с бешенством, которого у нас и в помине не было, и по городу ходили палачи с винтовками и стреляли собак, оставляя на снегу лужи крови. На днях на больничном дворе было убито пять собак, но Душка в их число не попала. Я за нее не особенно беспокоилась, так как она была зарегистрирована в горсовете, и на ней был прекрасный, подаренный Лизой  Шереметевой ошейник с висящей на нем регистрационной бляшкой.

Вчера она, как всегда, ночевала дома на коврике у моей кровати, а в 8,5 час. мы вышли из дома. Я пошла в кабинет гл. врача, а она резвилась в сугробах снега вокруг домика скорой помощи (она была очень весела и свободолюбива). Через 15-20 минут прибежали из скорой помощи с криком: «Татьяна Александровна, Душка умирает!». Когда я прибежала все было кончено. Она, видимо, получила выстрел в упор в голову, потому что из носа текла струйка крови. «Стрелок» скрылся, так как, по видимому, обнаружил регистрационную бляшку и побоялся ответа. Он даже не захватил ее трупа,за которые они отчитываются и получают по 60 коп. Я подала жалобу в милицию, но это – пустое дело и Душку не воскресить. Вчера целый день ходила по городу и смотрела глупейшее кино, чтобы не идти домой, где все ее напоминает. Теперь никогда не заведу собак, поскольку мне на роду написано не иметь «домашних радостей» даже в окружении собак!

Утешаюсь, что она не мучилась и смерть наступила быстро. Она была очень нежна, так как я ее ни разу не ударила и прожила полуторалетнюю жизнь.

Может быть это пройдет, но сейчас я чувствую отвращение к Вятским Полянам. Вспоминаю Тургеневского Герасима после гибели «Муму», он не смог оставаться на месте и ушел куда-то в неизвестность.

Т.К. я фаталист, то я думаю, что это какой-то психологический сдвиг, отрывающий меня от Полян.

29.05.1963 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Москва […] я к ней привыкла и проезжаю мимо Удельного дома на Печистенском бульваре совершенно спокойно. Кстати, на заделанном окне моей бывшей классной, а потом гостиной, водружена мемориальная доска с барельефом Тургенева (что очень приятно). Иван Сергеевич постоянно останавливался в этом доме у своего приятеля Маслова, бывшего, как и Николай Борисович Шереметев, начальником Московского Удельного округа.

31.08.1963 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Брасова (Н.С. Брасова – жена Вел. князя Михаила Александровича – А.К.) не была еврейкой. Отец ее […] Шереметьевский, повидимому происходил от бывших крепостных Шереметевых, про которых говорили: «Чьи они? Они – Шереметьевские». Мать ее чистокровная полька. Первый муж был Мамонтов, а 2-ой Вульферт, синий кирасир, тоже к еврейству отношения не имел. Это был довольно образованный позер, разбирающийся в искусстве, но, по-видимому, не очень щепетильный в моральных вопросах, т. к. за развод он взял с Михаила Александровича 200 тысяч рублей. (Мой отец, который ведал «опекой» над имуществом Великого князя во время его «опалы», заплатил Вульферту эту сумму из средств последнего по его распоряжению).

03.02.1964 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

… у меня живет Миша и с утра до вечера толпятся его товарищи, которые, видимо, тоже предпочитают (Как это ни странно!) сидеть у меня, чем «предаваться любовным похождениям».

12.02.1964 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Вчера проводила подопечного студента в Ижевск. У меня стало просторно, спокойно, но пусто после этого нашествия «иноплеменников» (имея ввиду, также и товарищей, которые были очень милы и всегда голодны!). При содействии Мунте, выдержки из книги которого я им читала, я в течение двух недель с честью выполняла свою роль «культуртренера».

19.02.1964 г. Вятские Поляны. Н.П. Потоцкой.

Вчера получила два письма Твое и от Трубецких и оба взбудоражили мою душу […] письмо Трубецких приложением неопубликованных стихов Анны Ахматовой, относящихся к периоду 1935–1940 гг.

Стихи Ахматовой я перепечатаю и тебе пришлю. Они потрясающи. Ахматова описывает главным образом «очереди перед тюрьмой на Шпалерной». Это все описано и мною, но в другом плане. У нее несравненно сильнее и, как всегда, с оттенком мистики. У меня до известной степени «приглажено», буднично, у нее надрывно и предельно трагически.

12.12.1968 г. 197049 Ленинград. Ул. Л. Чайкиной д. 9 кв. 6. Н.П. Потоцкой.

… возобновила хлопотать о телефоне, кот.[орый] мне очень желателен. На «Анну Каренину», как и ты, боюсь идти, т.к. не люблю Самойлову. Зато смотрела итальянский фильм «Обнаженная Маха», – это о Гойя. Фильм красочный, красивый, но далекий от историч.[еской] достоверности. Прелестна итальянск.[ая] актриса, играющ.[ая] главную роль.

По Фейхтвангеру Гойя был достаточно отвратителен, а тут герой-идеалист, хотя немного сумасшедший.

01.08.1971 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогой друг Наташа!

Зная, как ты близко принимаешь к сердцу мои радости и известия, прикладываю тебе для прочтения письмо, полученное от Серг.[ея] Дм.[итриевича] Шипова, сына известного дельца, Дмитрия Никол.[аевича] – дяди Ник.[олая] Бор.[исовича] Шереметева. Серг.[ей] Дм.[итриевич], которому значительно больше 80-ти лет, сдает Шиповский архив в рукописный отдел Лен.[инской] библиотеки и завел там разговор о записках Ровинского и моих. Все остальное ты поймешь из письма, которое мне было весьма приятно.

08.09.1971 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Очень рада, что оказалась права в вопросе генеалогии мужа Ады Аксаковой, и что он оказался, как я и говорила, братом того Коли Львова, который написал мне на нашей группе –«На память о хорошем прошлом – будущее не в нашем ведении» – это было в 1912 году, а осенью 1914 он был убит в Преображенском полку.

29.07.1972 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогая моя! Надеюсь, что калужский проект Ваш осуществится, – у меня все время этот чудесный город перед глазами …

Скажи Юле Аксаковой, что я не была у нее только потому, что очень спешила…

26.08.1972 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогой мой друг Наташа!

Я одобряю ваше намерение посетить Калугу (хотя Рига была бы более эффективна). Жалею, что мы не можем быть на берегах Оки вместе – там остались клочьямоей души, и моя кратковременная поездка туда – наиболее яркое впечатление этого года.

29.08.1974 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Сама я здорова, но немного устала, т.к. из Ижевска приехал мой воспитанник Миша, просивший моего совета о дальнейшем устройстве своей жизни. Он блестяще защитил канд.[идатскую] диссертацию, оставлен на кафедре в Ижевске с зарплатой в 300 р. и возможностью работать дальше по научн.[ой] части. А капризная жена требует переселения ближе к культуре, на лечебную работу в окрестностях Ленинграда. Ему предложили место зав.[едующего] отделением в Гатчине (с квартирой при больнице), но у него хватило разума не поддаться женским капризам, не ставить крест на своей научной работе и по моему совету, он вернулся в Ижевск. – Не знаю, что будет дальше.

08.03.1975 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Самое удивительное – это то, что я «вхожу в моду» у молодежи, которая слушает меня разиня рот и окружает вниманием.

10.01.1976 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Прошу передать мою большую благодарность Сократу Александровичу за присылку портрета моего отца, в «лучах славы» которого я купаюсь! Публикация его изображения это, несомненно, дело рук М.Ю. Барановской, его «поклонницы», статья которой следует за портретом.

У меня есть эта фотография. – Нас с ним сняли в Историческом музее во время одного из моих «нелегальных» приездов из Полян. Меня отрезали, а его опубликовали, чему я конечно очень рада. Лучше поздно, чем никогда!

16.07.1976 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогая моя!

Хочу опровергнуть твое мнение, что я «не люблю» Юлю Аксакову. – Это не так, и я вполне согласна, что роль тети Оли Акс.[аковой] была «nepaste», хотя Борис и я «ходили в любимчиках»! К Юле я давно собираюсь обязательно зайти, но пока я до Калуги еще не добралась.

16.10.1976 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

В «обывательском» отношении у меня все обстоит благополучно, в «каморке на Гулярной» тепло, тихо, приходят люди, окружающие меня вниманием и это облегчает мне «делать любезную улыбку жизни».

08.11.1977 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогая моя Наташенька!

Мой домашний образ жизни скрашивается чтением интересных книг. И недавно я, волею судеб, была отброшена (мысленно) к годам моей юности. Получив на прочтение книгу Бор.[иса] Зайцева «Далекое», содержащую рассказы о разных выдающихся лицах, я нашла там очерк о покойном П.П. Муратове. Тут мне вспомнилось, что, когда я, в 1913 г., готовилась к своей третьей поездке по Италии, мой отец, в качестве руководства, дал мне с собой только что вышедшую и нагремевшую книгу Муратова «Образы Италии». Эта книга сопутствовала мне в моих хождениях по Венеции, Флоренции и Сьенне. Вспомнив все это, я решила попытаться достать «Образы Италии» из эрмитажской библиотеки. – Мне это удалось и теперь я, вместе с автором, возобновляю свои экскурсы по Итал.[ьянским] городам, сидя в «каморке на Гулярной».

21.07.1978 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогая, дорогая моя Наташа!

Ты конечно, поняла, что я не получила твоего письма с извещением о кончине Сократа Александровича (Сократ Александрович Клепиков – муж Натальи Павловны Потоцкой – А.К.) и лишь сегодня узнала об этом печальном событии из твоего короткого послания от 19/VII. – Потрясена и опечалена, – так, один за другим, уходят представители старой русской интеллигенции! Вспомнила сегодня тот случай, когда мы с тобой завели разговор о родословных дворян Козельск.[ого] уезда и, вдруг, из-за перегородки раздался голос Сократа Александровича: «Вот я слушаю ваши разговоры «из пустого в порожнее» и вспоминаю Ал.[ександра] Ал.[ександровича] Сиверса: он мало говорил на эти темы и много делал на поприще русской генеалогии – берите с него пример!» – как это было умно сказано!

Здесь сейчас Кир.[илл] Ник.[олаевич] Голицын. Он обещал еще раз ко мне зайти, и я сообщу ему печальную весть о Сократе Алекс.[андровиче]. – Вот уже третьего человека нет с нами из тех, кто был на «банкете» по поводу выхода в свет книги Мунте: Фортинского, Ф.А. Петровского и теперь Сократа Александровича!

01.1979 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой. Когда будешь писать Люле Рождественской, передай ей мои приветствия и мою надежду на то, что я «окрепну», доеду до милой моему сердцу Калуги и ее увижу.

09.03.1979 г. Ленинград. Н.П. Потоцкой.

Дорогая моя Наташа!

Так как в моей жизни не происходит ничего экстраординарного, я ограничиваюсь открыткой […].  Завидую тебе […] и жду на берегах Невы. Сама же я вряд ли осилю традиционную весеннюю поездку в Москву. -

Мои мемуары завершены…

Кулешов А. С. — Аксаковы. История разбитых судеб. — Москва: Территория, 2009.