«Кучкин В. А. — Вельяминовы на службе у московских князей в XIV — начале XV вв.»

Заметка о ликвидации в Москве должности тысяцкого резонанса не вызвала, но работа Б. А. Воронцова-Вельяминова 1977 г. оказала достаточно серьезное влияние на последующих исследователей. А. А. Зимин, изучая биографии представителей рода Воронцовых и Вельяминовых во второй половине XV — первой трети XVI в., писал, что страницы истории рода «уходят своими корнями в историю Киевской Руси». С утверждениями Б. А. Воронцова-Вельяминова о скандинавских корнях Воронцовых и Вельяминовых согласились А. А. Молчанов и Е. В. Пчелов.

Для того, чтобы разобраться в ранней истории рода Воронцовых и Вельяминовых (до второй четверти XIV в., когда появляется первое известие о представителе этого рода в Житии митрополита Петра), необходимо проанализировать свидетельства родословных книг, самых старших их редакций — Румянцевской и Летописной. Оказывается, прошлое Воронцовых и Вельяминовых излагается в них по-разному. В этом можно убедиться, сопоставив параллельно тексты Румянцевской и Летописной редакций родословных книг.

Румянцевская редакция родословных книг Род Воронцовых и Вельяминовых К великому князю Ярославу Володимеровичю Большому приехал   из Немец муж честен Симан Африканович да сын его Юрьи; и князь великий Ярослав отпустил сына своего Всеволода на Володимер, а дал ему Юрья Симоновича. А Юрья сын Иван, у Ивана сын Федор, а у Федора сын Протасей.

Летописная редакция родословных книг Род Воронцовых и Вельяминовых К великому князю Ярославу Володимеровичю Большому приехал  из Немец муж честен Семен Офриканович да сын его Юрьи. И князь великий Ярослав отпустил своего сына Всеволода на Володимер, а ему дал Юрья Семеновича. У Юрья сын Иван. А Ивана сын Федор.

Из приведенных текстов видно, что обе древнейшие  редакции родословных книг  следуют одной и той же схеме развития русской истории: сначала правление князей в Киеве, затем во Владимире на Клязьме, а потом в Москве.  Эта схема, четко отработанная  русской историографией XVI в., отразилась в современной ранним родословным книгам Воскресенской  летописи, где в специальной статье «Начало православныхъ государей и великихъ князей  Рускихъ, корень ихъ изыде отъ Августа, царя Римскаго, а се о нихъ писанiе предлежить» подчеркивалось, что «Кiевьское  княженiе началося»  Олегом и Игорем,  «наста княженiе Суздальское княземъ  Андрhемъ Юрьевичемъ Боголюбьскымъ, а столъ Володимеръ», назван младший сын Александра Невского «Данило, а съ того наста  великое княженiе Московское». Поэтому своих предков составители древнейших родословных росписей Воронцовых и Вельяминовых ищут в Киеве, Владимире, но ни в ином другом центре Северо-Восточной Руси, и в Москве, подчеркивая свое служение князьям чуть ли не с основания Древнерусского государства.

И Румянцевская, и Летописная редакции родословных книг одинаково излагают начальную историю рода Воронцовых и Вельяминовых: их родоначальником  объявлен «немецкий» «муж честен» Симон (Семен) Африканович, который вместе с сыном Юрием приехал служить Ярославу Мудрому. Когда последний решил передать своему сыну Всеволоду в управление город Владимир, то он вместе со Всеволодом послал туда и Юрия Симоновича. У Юрия был сын Иван, а у Ивана — Федор. Федор родил Протасия, который жил в правление Ивана Даниловича Калиты.

Если анализировать свидетельства этого родословного рассказа, то в нем можно обнаружить немало противоречий.  Так, из рассказа вытекает, что Юрий Симонович родился в первой половине XI в., поскольку он был послан  Ярославом Мудрым  во Владимир, а это могло быть до смерти Ярослава в феврале 1054 г. и когда сам Юрий был уже достаточно взрослым человеком. Но правнуком Юрия, согласно тому же рассказу, оказывается Протасий, живший во времена Ивана Калиты, ставшего московским князем в 1325 г. Получается, что примерно с 1025 г. по 1325 г., т. е. за три столетия, в роде  Воронцовых и Вельяминовых появилось и сменилось три поколения: Юрий — Иван — Федор, и жило четвертое — Протасий. Князей же Рюриковичей  за те же 300 лет сменилось восемь поколений: Ярослав Мудрый — Всеволод Ярославич — Владимир Мономах — Юрий Долгорукий (от второго брака отца) — Всеволод Большое Гнездо (от второго брака отца) — Ярослав — Александр Невский — Даниил Московский, и жило девятое поколение — Иван Калита. Такое несоответствие может быть объяснено только тем, что родоначальником Воронцовых и Вельяминовых было объявлено лицо исторически известное, но к  этому роду отношения не имевшее.

Действительно, в Патерике Киево-Печерского монастыря подробно повествуется об основании в монастыре соборной церкви, посвященной Успению богородицы.  Церковь была построена на средства Симона (Шимона), сына варяжского князя Африкана, служившего Ярославу Мудрому, но потом оставившего его и уехавшего на родину. Сам Симон находился на службе у сына Ярослава Всеволода. Сын Симона Георгий (Юрий) служил сыну Всеволода Владимиру Мономаху. Тот, отправляя на княжение в Суздальскую землю своего сына Георгия (будущего Юрия Долгорукого) поручил его заботам  Георгия Симоновича, который при Долгоруком стал суздальским (но не владимирским!) тысяцким. Эти свидетельства Киево-Печерского Патерика и были взяты за основу при составлении легенды о родоначальнике Воронцовых и Вельяминовых. Легенда весьма упрощала рассказ Киево-Печерского Патерика, она не разделяла по времени службу русским князьям Африкана и его сына Симона, определяла город Владимир на Клязьме как главный объект владений князя Всеволода Ярославича, хотя его стольным городом должен был стать Переяславль на р. Трубеже, а на Северо-Востоке — Ростов или Суздаль, но не Владимир. Владимир же был основан в 1108 г. сыном Всеволода Владимиром Мономахом, через 15 после смерти отца. Зато составители легенды внушали своим современникам и потомкам мысль, что род Воронцовых и Вельяминовых иноземного княжеского происхождения, что представители рода с XI столетия служили русским князьям, что они в давние времена появились в Северо-Восточной Руси и из ее столицы Владимира  перешли в Москву, где  занимали высокую должность тысяцкого при правлении Ивана Калиты и его внука Дмитрия Донского.

Однако о временах этих князей, т. е. о XIV столетии, в родословных росписях Воронцовых и  Вельяминовых сохранились довольно разноречивые сведения.

Румянцевская редакция родословных книг Род Воронцовых и Вельяминовых У великого князя у Ивана у Даниловича был боярин Протасей, в Петрове житии чюдотворцове написан. А у Протасья один был сын Василей Протасьевич. А у Василья 4 сыны: первой Василей Васильевич, а был тысятцкой; другой сын Федор Воронец, а третей Тимофей, окольничей, четвертой Юрьи Грунка, от того Вельяминовы.

Летописная редакция родословных книг Род Воронцовых и Вельяминовых А у Федора сын Протасей, приехал из Володимера с великим князем Данилом, да был у великого князя Ивана Даниловича тысетцкой. А у Протасья сын Василей тысетцкой, а другой Федор Воронец, третей Тимофей окольничей, четвертой Юрьи Грунка.

Если Румянцевская редакция родословных книг утверждала, что  Протасий был одним из бояр  Ивана Калиты, у Протасия был единственный сын Василий, который стал отцом четырех сыновей: Василия тысяцкого, Федора Воронца, окольничего Тимофея и Юрия Грунки, а от Юрия Грунки пошла фамилия Вельяминовых, то согласно Летописной редакции Протасий приехал в Москву из Владимира, главного города Северо-Восточной Руси, вместе с князем Даниилом, был тысяцким у сына Даниила Ивана Калиты и отцом  не одного сына Василия, а четырех: Василия, который тоже занимал должность тысяцкого, Федора Воронца, окольничего Тимофея и Юрия Грунки, т. е. сыновей, которые в Румянцевской редакции  названы внуками Протасия. Наличие таких иногда взаимоисключающих, иногда дополняющих друг друга сведений о предках Воронцовых и Вельяминовых в их ранних родословных росписях свидетельствует о том, что представители этих фамилий в XVI в. нетвердо знали свое прошлое, но явно интересовались им, собирали припоминания о родоначальниках, однако целостной и непротиворечивой картины получить так и не смогли.

Чтобы разобраться  в запутаных свидетельствах родословных источников XVI в., необходимо обратиться к более ранним материалам.  Для истории рода Вельяминовых важное значение имеет летописная запись 1374 г.: «Тое же осени мhсяца септября въ 17 преставися на Москвh послhднии тысяцьскыи Василии Василиевъ сынъ Велиаминовича, в черньцhх и въ скимh, и наречено бысть имя ему Варсонофии, и положен бысть в монастыри у святого Богоявлениа». Эта запись есть в таком раннем летописном памятнике, как Рогожский летописец, список которого датируется 40-ми гг. XV в., а сам летописец представляет собой свод 1411 г. Запись  содержит дату (месяц и число),  что может указывать на ее более раннее происхождение, чем свод  1411 г. Скорее всего запись сделана в последней четверти XIV в. одним из младших современников последнего московского тысяцкого.  Из нее следует, что скончавшийся в 1374 г. тысяцкий Василий был сыном не Протасия, а Василия. Следовательно, в данном случае справедливо свидетельство Румянцевской, а не Летописной,  редакции родословных книг, указывающей у Протасия сына Василия и внука Василия тысяцкого. С другой стороны, тысяцкий Василий Васильевич определен как «Велиаминович». Такое определение давалось обычно по имени деда. Но дедом Василия Васильевича  был, по утверждению родословных книг, Протасий, а не Вельямин. Исследователи старались выйти из этого затруднения  с  помощью догадок о существовании Вельямина, сына Протасия, или двойном имени Протасия: Протасий-Вельямин.  С. Б. Веселовский, например, считал, что Протасий было прозвищем, а Вельямин — «прямым», «молитвенным» именем. При этом историк ссылался на летописи, в которых в сообщении о смерти в 1374 г. тысяцкого Василия Васильевича последний безразлично определялся то как Вельяминович, то как Протасьевич.  Однако во  всех русских летописях (кроме одной), сохранивших текст о кончине тысяцкого Василия  Васильевича,  говорится, что он был Вельяминовичем. Единственное исключение — это Воскресенская летопись, где вместо Вельяминович читается Протасиевич. Воскресенская летопись представляет собой свод, составленный  в 40-х гг. XVI в. Ее  источниками были московские своды 1479 и 1509 гг. Ни в том, ни в другом своде  никаких упоминаний  о Протасии или Протасьевиче не было. Очевидно, указание на «Протасиевича» в Воскресенской летописи — внелетописного происхождения. Оно могло быть  заимствовано из  Румянцевской редакции родословных  книг, где дедом Василия Васильевича прямо назывался Протасий. В таком случае надо признать, что древняя летописная запись о кончине в 1374 г.  московского тысяцкого Василия Васильевича, отразившаяся не в  одной, а в целом ряде летописей, возводила его род  не к Протасию, а к Вельямину и сам род Вельяминовых обозначался так еще  в XIV в., а не от жившего в XV в. Вельямина Андреевича Грунки — внучатого племянника тысяцкого Василия Васильевича, как об этом  говорит Румянцевская редакция родословных книг. Мог ли предок Василия Васильевича зваться Протасием-Вельямином, как полагал С. Б. Веселовский?  Крайне сомнительно. Ведь оба имени — Протасий и Вельямин — христианские (Вельямин=Вениамин). Одновременно носить два разных христианских имени на Руси в XIV в. было не принято. Поэтому определение  в летописной статье 1374 г. тысяцкого Василия Васильевича  как «Велиаминовича»  может быть истолковано или как отрицание связи Вельяминовых с Протасием, и тогда надо признать, что это родство было искусственно указано Вельяминовыми при составлении в 40-60-е гг. XVI в. родословных книг для возвышения своего рода, или Вельямин  действительно был предком Василия Васильевича, но более древним, чем его дед Протасий.

Что же нам известно о Протасии?  Фактически почти то же, что и людям XVI в., сделавшим в статье «Род Воронцовых и Вельяминовых» Румянцевской редакции родословных книг ссылку на «Петрово житие чюдотворцово», т. е. на Житие митрополита Петра. Они только не знали, что это Житие сохранилось в двух редакциях.  В первой, составленной в 1327 г., о Протасии говорилось при описании смерти митрополита Петра, который «призва единаго от велможь, иже бh устроенъ стареишина граду, нарицаемыи именемь Протасеи, сеи бh на нищая милостивъ и милосердъ сердцемъ. И рече ему: «О, чадо, миръ подаи же благовhрному князю и всему дому его, и тобh миръ». И вда ему влагалище, еже на устроение церкви и на поминание своея памяти, и прочая домы церковныя приказа». Далее Протасий упоминался в этом произведении уже без имени, но во фразе, подчеркивавшей его высокий социальный статус как первого лица из княжеского окружения: «Тои бо бh просвhти землю Суждальскую и град, зовемыи Москву, и благочестиваго князя Иоанна, и княгиню, и дhти, и раба божия стареишину града».

Во второй редакции Жития митрополита Петра, написанной митрополитом Киприаном после 1391 г., о Протасии говорилось несколько иначе:  митрополит Петр, чувствуя приближение смерти, «призывает нhкоего именемъ Протасиа, его же бh князь старhишину града поставилъ. Князю бо тогда не прилучися въ градh. Бh же Протасии онъ мужь честенъ, и веренъ, и всякыими добрыими дhлы украшенъ. И рече ему: «Чадо, се азъ отхожу жытиа сего, оставляю же сыну своему возлюбленому князю Ивану милость, миръ и благословение от бога, и сhмени его до вhка. Елико же сынъ мои и мене упокои, да въздасть ему господь богъ сторицею в мире сем, и жывот вhчныи да наслhдить, да не оскудhеть от сhмени его, обладая мhстом его, и память его да упространится». Таже елико имяше влагалище, дасть ему, завhщавъ на церковное свершение истъщити то».

И в первой, и во второй редакциях Жития митрополита Петра Протасий назван старейшиной града, где пребывал и где хотел быть погребенным митрополит Петр, т. е. Москвы. Протасий не назван здесь ни тысяцким, ни боярином, как в родословных книгах. Однако из контекста Жития, особенно его первой редакции, бесспорно следует, что он был боярином («от велможь, иже бh устроенъ стареишина граду»). Но был ли он тысяцким? Тысяцкий, как первый боярин, при отсутствии князя замещал его в столичном городе. Когда в 1252 г. во Владимир, оказавшийся без княжеского управления, въехал вернувшийся из Орды Александр Невский, получивший от татар «старhишиньство во всеи братьи его», то князя встретили духовенство и горожане, «тисящю предержащю Роману Михаиловичю и весь рядъ», т. е. без князя поддержание порядка в городе и соблюдение всех норм, в том числе и по приему князя, брал на себя тысяцкий. Функциональная тождественность старейшины града и тысяцкого достаточно очевидна. Это позволяет думать, что определение Летописной редакции родословных книг Протасия как тысяцкого достоверно. Есть еще одна небольшая деталь, подтверждающая эту достоверность. В первой редакции Жития митрополита Петра о Протасии сказано, что он «устроенъ» старейшиной града. В киприановской редакции Жития разъясняется, что Протасий тот, кого «бh князь старhишину града поставилъ». Прерогатива князя в выборе старейшины града здесь специально подчеркнута. И это неслучайно. Киприан писал после того, как был завершен конфликт между великим князем Дмитрием Донским  и Иваном, старшим сыном последнего московского тысяцкого В. В. Вельяминова. Наиболее острые формы конфликт принял в 1375 г., когда Иван Васильевич бежал от своего князя в Тверь, помог получить тверскому князю Михаилу Александровичу ханский ярлык на Владимирское великое княжение и начать войну за смещение с великого княжения Дмитрия Московского. Закончился конфликт тем, что Иван Васильевич был схвачен и 30 августа 1379 г. по приказу  великого князя публично казнен в Москве на Кучковом поле. Причиной конфликта, по мнению большинства исследователей, к которому можно присоединиться, послужило нежелание великого князя Дмитрия утвердить в должности московского тысяцкого Ивана Вельяминова. Последний рассчитывал получить эту должность после отца в силу определенных наследственных прав на нее, великий же князь посчитал, что тысяцкий может назначаться только им или вообще не назначаться. Этот конфликт и отразил в косвенной форме Киприан, подчеркнувший право князя назначать на должность градского старейшины, т. е., как выясняется, тысяцкого, одного из своих вельмож. Таковы свидетельства источников XIV в. А в Житии Сергия Радонежского, составленном Епифанием Премудрым в 1418 г., в рассказе о разных преданиях, связанных с переселением родителей и родственников Сергия Радонежского из Ростова в Московское княжество, в волость Радонеж, говорится о приходе туда дяди Сергия Анисима «с Протасием тысяцкым». И это, хотя и несколько позднее свидетельство, окончательно снимает сомнения в том, являлся ли Протасий тысяцким.

Был ли Протасий связан родственными узами с Воронцовыми и Вельяминовыми, представители которых хорошо известны по более поздним источникам второй половины XIV — XV вв.? На этот непростой вопрос можно ответить положительно, хотя прямых данных, говорящих об этом (за исключением, разумеется, свидетельств родословных книг, достоверность которых и должна быть проверена) в распоряжении исследователей нет. Но есть факты косвенные. С. Б. Веселовский обратил внимание на то, что во владениях Вельяминовых были села с названием Протасово или Протасьево. Так, живший во второй половине XV — начале XVI в. Иван Васильевич Шадра Вельяминов владел вотчиной в Дмитровском уезде, куда входило село Протасово. В душевной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского упоминается село Ивана Васильевича в Гремичах. Иван Васильевич — это казненный в 1379 г. И. В. Вельяминов. С. Б. Веселовский указывал, что Гремичи были расположены на юг от г. Вереи по р. Протве, а выше по Протве и рядом с рекой были смежно расположены села Протасьево, Васильево и Тимофеево. Названия этих сел повторяют имена Протасия, его сына или его внука Василия, внука Тимофея, зафиксированных в главе «Род Воронцовых и Вельяминовых» родословных книг. То, что села Протасовы (Протасьевы) входили в состав вотчинных владений Вельяминовых или были расположены в сравнительной близости от них, по соседству с иными селами, названными по именам других Вельяминовых, свидетельствует о том, что Протасий имел самое прямое отношение к роду Воронцовых и Вельяминовых.

Летописная редакция родословных книг утверждает, что Протасий приехал в Москву из Владимира вместе с князем Даниилом Александровичем. Действительно, Московское княжество было выделено из состава Владимирского княжества Александром Невским своему младшему сыну Даниилу. Александр Невский скончался 14 ноября 1263 г. Даниилу было тогда неполных 2 года. Москвой вместо него 7 лет правили наместники дяди Даниила князя Ярослава Ярославича, занявшего после Александра Невского владимирский стол. Следовательно, в Москву из Владимира Даниил в окружении ставших служить ему бояр мог переехать или в конце 1263 г., или в конце 1271 г., когда умер Ярослав Ярославич. Принимая во внимание самую позднюю дату переезда, необходимо заключить, что Протасий появился в Москве не позже 1271 г. и был жив по меньшей мере до 1332 г., как это следует из Жития Сергия Радонежского. Но за последующие 42 года, если исходить из свидетельств родословных книг и летописных данных, из жизни ушло три поколения Вельяминовых: Протасий, его сын Василий и сын Василия Василий тысяцкий. Получается определенное несоответствие: один представитель рода Вельяминовых действует на протяжении по меньшей мере 61 года, а три — в течении всего 42 лет. Это дает основание полагать, что указание в Летописной редакции родословных книг на Протасия, как выехавшего из Владимира в Москву вместе с князем Даниилом, является неточным.

Вместе с тем заслуживает внимания упоминание и в Румянцевской, и в Летописной редакциях родословных книг Ивана и Федора, представленных там в качестве сына и внука Юрия Семеновича (Георгия Шимоновича). Если  же следовать не примененной при составлении родословных книг нисходящей линии родства включенных в эти книги лиц, а линии восходящей, то окажется, что Федор был отцом Протасия, а Иван — его дедом. Два колена, предшествовавшие Протасию, должны были жить, по аналогии с последующими двумя коленами Вельяминовых, примерно в последней четверти XIII — первой четверти XIV в., в 39-летнее правление первого московского князя Даниила и 22-летнее правление старшего сына Даниила Юрия. Жизнь Протасия протекала в княжения Даниила и его сыновей, а жизнь сына и внука Протасия — в княжения сыновей и внука Ивана Калиты. Это соответствие между жизнью колен Протасия и жизнью колен его современника Ивана Калиты может служить дополнительным аргументом в пользу того, что примерные расчеты времени деятельности Ивана и Федора Вельяминовых произведены достаточно корректно.

В таком случае надо признать, что свидетельство Летописной редакции родословных книг о выезде в Москву из Владимира одного из представителей рода Вельяминовых является небеспочвенным. В силу высказанных выше соображений речь не может идти о выезде Протасия, но о выезде его деда Ивана вполне может. А если так, то род Вельяминовых должен происходить из владимирских бояр, связанных службой с владимирскими князьями, такими, как Александр Невский и, возможно, его отец Ярослав Всеволодович.

В этой связи определенный интерес представляют свидетельства о землевладении Воронцовых и Вельяминовых на землях переставшего существовать с 1363 г. великого княжества Владимирского. В свое время С. Б. Веселовский писал по этому поводу: «Можно считать вероятным, что Вельяминовы пришли с кн. Даниилом в Москву из Владимира, но пока не удается установить ни одной их старой вотчины ни во Владимире, ни в других уездах великого княжения в собственном смысле слова. Все старые многочисленные вотчины Вельяминовых мы находим на территории Московского княжения, под Москвой — в Московском уезде, в Верее, в Коломне и в Дмитрове». Однако в поздних источниках удается найти свидетельства о владении Воронцовыми и Вельяминовыми землями в одном из уездов великого княжения. Так, согласно Тысячной книге 1550 г. из Переяславля Залесского должны были быть записаны в тысячники «Юрьи да Иван Михайловы дети Воронцова. Иван Федоров сын Воронцов». Согласно несколько более поздней Дворовой тетради 50-х годов XVI в. с Переяславля служили «Юрья Михайлов сын Воронцов. Боярин 63-го. Иван Федоров сын Воронцов. Иван Дмитриев сын Воронцов». Речь идет о потомках Федора Васильевича Воронца, брата тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, Ю. М. и И. М. Воронцовых, среднем и младшем сыновьях Михаила Семеновича Воронцова, их двоюродных братьях Иване, сыне Федора-Демида Семеновича Воронцова, и Иване, сыне Дмитрия Семеновича Воронцова. Таким образом, по крайней мере в середине XVI в. одна из ветвей рода Воронцовых и Вельяминовых имела владения на территории, некогда входившей в состав великого княжества Владимирского.

Есть и более ранние свидетельства о связи рода Воронцовых и Вельяминовых с Переяславлем. Сохранилась датируемая 1450-1467 гг. купчая грамота Петра Игнатьевича Морозова на села Скнятиново и Новоселки, приобретенные им у Ивана Петелина. Среди трех послухов сделки были «Федор Олексеевичь, Данило Башмак». Федор Алексеевич — единственный сын Алексея Великого Вельяминовича, праправнук Юрия Васильевича Грунки, младшего брата тысяцкого В. В. Вельяминова. Данило Башмак — другой праправнук Ю. В. Грунки. Село Скнятиново существовало по меньшей мере со времен Ивана Калиты, оно находилось в Переяславле, в волости Кинеле. Участие в оформлении купчей на Скнятиново и Новоселки двух представителей рода Воронцовых и Вельяминовых говорит, скорее всего, о том, что они владели землями близ Скнятиново и Новоселок, а потому их как близких соседей привлекли к участию в сделке.

Между 1462 г. и 70-ми гг. XV в. Данило Васильевич Башмак разъехал земли великокняжеского села Площева от земель села Вяхоревского, принадлежавшего Троице-Сергиеву монастырю. Площево относилось к той же переяславской волости Кинеле, что и Скнятиново с Новоселками. Площево сохранилось до нашего времени. Оно стоит близ правого берега р. Молокчи, в ее среднем течении. В 5,5 км по прямой от с. Площево на восток расположено с. Снятинова, в котором следует видеть древнее Скнятиново. По сути дела, в обеих грамотах XV в. речь идет о соседних поселениях, и многолетняя косвенная связь с ними двух потомков Юрия Грунки указывает на то, что эта линия Воронцовых и Вельяминовых имела здесь свои владения. Таким образом  устанавливается, что на территории бывшего великокняжеского Переяславля проживали по меньшей мере потомки двух младших братьев тысяцкого В. В. Вельяминова — Федора Воронца и Юрия Грунки.

Есть и другие документы, фиксирующие пребывание Вельяминовых на переяславской земле. Около 1490 — 1505 гг. «Федор Михайлов сын Вельяминова» вместе с двумя другими «прикащиками» великого князя Ивана III отмежевал земли великокняжеского села Тимофеевского от земель Троице-Сергиева монастыря. Из указной грамоты от февраля 1498 г. князя Юрия, сына Ивана III, выясняется, что его адресат Третьяк Борисов «с Федором с Михаиловым Вел(ь)aминова» разъезжал землю Благовещенского Киржацкого монастыря с землею волостных крестьян, причем это было при великом князе Иване Ивановиче Молодом, т. е. до 1490 г. Благовещенский Киржацкий монастырь находился в переяславской Маринине слободе, а троице-сергиевские земли, соседние с селом Тимофеевским, позднее вошли в состав Дерюзинской волости. До того, как превратиться в самостоятельный волостной центр, Дерюзино относилось к Кинельской волости Переяславля. Оно стояло в 13 км по прямой к северо-западу от упоминавшегося ранее великокняжеского села Площева. От Площева же до Киржача, где находился Благовещенский монастырь, по прямой 27,6 км. По-видимому, Ф. М. Вельяминов привлекался для проведения межевых работ как местный житель, хорошо знавший границы земельных владений в Переяславле. Приведенные актовые свидетельства представляют дополнительный интерес в том отношении, что сообщают о деятельности Федора Михайловича Вельяминова, имя которого совершенно отсутствует в росписях рода Воронцовых и Вельяминовых, помещенных в родословных книгах. Едва ли речь может идти об однофамильце старой московской боярской семьи, действовавшем там же, где и представители этой семьи. Речь, скорее, должна идти о родственнике последних, но родственнике дальнем и не попавшем в родословные книги.

В этом отношении ценный материал содержат еще два документа. Один из них — правая грамота, выданная между 1485 и 1490 гг. великим князем Иваном Ивановичем Молодым, сыном Ивана III, Семену Григорьевичу Вельяминову. К нему предъявили иск его родные братья Матвей и Бекет Григорьевичи  Вельяминовы. Они заявили, что Семен без их согласия и разрешения продал «нашу отчину и свою» — землю Демино и пустошь Елагинскую — Сеньке Кузьмину, возможно,  как предполагал С. Б. Веселовский, Редрикову. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что такая продажа действительно имела место, но состоялась она за 30 лет до суда, и что Матвей и Бекет о сделке своего брата Семена с Сенькой Кузьминым знали давно. Когда на недоуменный вопрос великого князя Ивана Молодого, почему истцы столь долго не предъявляли иска, те простодушно ответили, что спорные земли раньше «не надобны были нам». Дело, естественно, они проиграли. Хотя в правой грамоте ничего не говорится о местоположении спорных земель, по другим данным выясняется, что они находились в Верхдубенском стане Переяславского уезда, недалеко от современных деревень Рогачево и Семенково. Последние отстояли соответственно на 12,5 и 13,5 км (по прямой) на север от упоминавшегося выше Дерюзина.

Второй документ сохранился в подлиннике. Он датируется 1494/1495 г. Это полюбовная разъезжая грамота между Кузьмой Федоровым и Дмитрием Михайловым на участки их владений. Семь свидетелей разъезда возглавляли «Федоръ Михаилов, да Матфhи, да Иван Бекhт Григореевы дhти Вел(ь)aминова». Из этого документа выясняется крестильное имя Бекета — Иван. Упомянутый перед М. Г. и И. Г. Вельяминовыми Федор Михайлов — скорее всего Федор Михайлович Вельяминов, который действовал в самом конце 80-х гг. XV в. — начале XVI в. Присутствие Вельяминовых при размежевании земель свидетельствует о том, что они были соседями, если не родственниками, помирившихся Кузьмы Федорова и Дмитрия Михайлова. К сожалению, разъезжая не определяет, к каким административным центрам относились спорные земли. Однако по более поздним актам устанавливается, что они входили в состав территории переяславской Кинельской волости и располагались на востоке этой волости близ Маринины слободы.

Но главное в свидетельствах двух последних документов заключается в упоминании трех родных братьев Семена, Матвея и Ивана Бекета Григорьевичей, названных Вельяминовыми. Жили они по меньшей мере за 30 лет до своего спора в 1485-1490 гг., т. е. в 1455-1460 гг. В родословных росписях Воронцовых и Вельяминовых значится единственный человек с именем Григорий. Это праправнук казненного в 1379 г. И. В. Вельяминова Григорий Трубица. Судя по времени жизни представителей 8-го колена Воронцовых и Вельяминовых (начиная с тысяцкого Протасия), к которому принадлежал Григорий, он должен был жить в конце XV — первой четверти XVI в., но не в первой половине XV в., как получается по правой грамоте 1485-1490 гг. Выясняется, что такого Григория Вельяминова и его детей Семена, Матвея и Ивана Бекета родословные росписи Воронцовых и Вельяминовых не знают. Нет лиц с такими именами и среди потомков тех Вельяминов, что изредка встречаются среди других древнерусских боярских фамилий, зафиксированных в родословных книгах. Похоже, что речь идет еще об одной, кроме Федора Михайловича Вельяминова, неизвестной ветви Вельяминовых, не попавшей в родословную роспись московских Воронцовых и Вельяминовых. Эта неизвестная ветвь имела владения в Переяславле, причем в той части переяславской территории (Верхдубенский стан), которая, как и волость Кинела, граничила с московскими землями, а также в той части Кинелы, что примыкала к Марининой слободе, куда входил киржацкий Благовещенский монастырь. Вырисовывается, таким образом, небольшая переяславская территория, лежавшая между современными Сергиевым Посадом и Киржачем, протяженностью около 46 км, где были как владения Вельяминовых, попавших в родословные росписи, так и владения Вельяминовых, в эти росписи не попавших.

Переяславль в 1238-1246 гг. при правлении Ярослава Всеволодовича был частью территории Владимирского княжества. Этот статус Переяславля сохранялся и в 1252-1263 гг. в княжение сына Ярослава Александра Невского. Если переяславские Вельяминовы второй половины XV в. являются родственниками московских Вельяминовых, а их одинаковые фамилии и соседство владений говорят за такое родство, то это подтверждает свидетельство Летописной редакции родословных книг о выезде предка Воронцовых и Вельяминовых из Владимирского княжества и в то же время указывает на то, что существовал еще более древний предок данной фамилии (переяславские Вельяминовы не причисляются к потомкам Протасия), живший во времена Ярослава Всеволодовича и Александра Невского и носивший имя Вельямин.

Таким образом, разбор сообщений наиболее ранних редакций родословных книг о Протасии, которого можно назвать Вельяминовым, его ближайших предках и потомках обнаруживает длительную и тесную связь этих представителей боярской элиты с правителями, сначала с князьями владимирскими, а с выделением из состава Владимирского княжества Московского — и с князьями московскими. Каков же был характер этой связи?

В свое время С. Б. Веселовский, характеризуя в общем плане отношения на Руси между князьями и окружавшим их боярством, писал, что историческая роль бояр заключалась в их общественном положении как наиболее богатой и могущественной в социально-экономическом отношении части населения русского средневековья и в военной и политической поддержке боярством правивших княжеских династий.